Российская школа бизнес-образования уже выросла из коротких штанишек, но все еще вынуждена изобретать велосипед, на Западе уже поддающийся апгрейду. А кризис медлить не позволяет.
Частное следствие этого процесса – снижение спроса на языковые программы. «Те, кто ехал изучать язык, как правило, представляли собой тот самый уязвимый средний класс. Если год назад они могли выложить приличную сумму на изучение иностранного языка в другой стране, то сейчас вопрос об этом не стоит», – говорит генеральный директор агентства IQ Consultancy (обучение персонала, образование за рубежом) Анна Вознесенская.
То же можно сказать и о краткосрочных программах в принципе. «Спрос на короткие программы существовал со стороны корпоративных заказчиков, которые проводили периодический апгрейд компетенций сотрудников. А среди физических лиц краткосрочные курсы не были популярны, поскольку у них нет мотивации самостоятельно платить за непонятный сертификат и в то же время такие программы не дают фундаментального образования и возможности прорыва в бизнесе», – рассказывает директор программы Executive MBA General Management Стокгольмской школы экономики Алексей Попов.
«Модель Full-time MBA все еще остается самой популярной формой обучения, – соглашается генеральный директор агентства AcademConsult (образование за рубежом) Ирина Следьева. – Но параллельно растет число кандидатов по программам Executive MBA (EMBA). Они также обеспечивают длительное погружение в процесс обучения, но построены по модульному принципу. Руководители выезжают на четыре-пять дней раз в месяц в какую-то страну, проходят там интенсивное обучение, а потом дистанционно занимаются в России».
С возвращением собственников к оперативному управлению их интерес к обучению за границей вряд ли может возрасти. «Человек высокой бизнес-позиции в России оставить работу на год не может. Потери в этом случае превысят выгоду и в период активного роста, и тем более в ситуации, когда стоит задача выживания бизнеса. Такие слушатели в большинстве получают бизнес-образование в России: отношение обучающихся здесь и за рубежом составляет десять к одному», – делится Попов.
«Исключение составляют, пожалуй, собственники небольших компаний, уверенные в устойчивости бизнеса в обозримом будущем и готовые инвестировать в повышение своей управленческой квалификации», – отмечает Дмитрий Павлов.
В противоположность этой тенденции растет спрос в среде топ-менеджеров, располагающих сегодня как свободным временем (как правило, вследствие потери интенсивной занятости), так и средствами, которые в условиях повышенной рискованности инвестиций уместно вложить в себя.
Для больших и малышей
«Западные эксперты заметили такую тенденцию: в кризисные времена спрос на бизнес-образование в мировых бизнес-школах обычно повышается примерно на 30%. Такая тенденция вполне логична. Тем более что в нашей стране сегодня начинается серьезная структурная перестройка экономической жизни. Некоторые люди действительно хотят поменять направление деятельности, и этот приток слушателей компенсирует сокращение рынка в других сегментах», – резюмирует Попов.
Налицо возрастное расслоение целевой аудитории. Средний возраст слушателей программ МВА составляет 26-40 лет – это активные руководители, делающие ставку на инвестиции в свое будущее. Около 15% слушателей – специалисты старше 40, с солидным опытом, ориентированные на программы EМВА. Параллельно растет спрос на получение второго высшего образования за рубежом. Это связано с отсутствием места на рынке труда для выпускников. «Если у топ-менеджмента еще есть возможность устоять на прежнем месте или сменить компанию, то у выпускников таких возможностей нет. Вместо того чтобы перебиваться на низкооплачиваемой должности, работая не по специальности, многие из них предпочитают ехать за рубеж», – отмечает Анна Вознесенская. Для родителей выпускников отправка детей за границу является средством удовлетворить потребность в безопасности. И при том, что позволить себе это могут немногие, этот сегмент вырос примерно на 20%. Впрочем, основную ставку бизнес-школы делают на топ-менеджмент: он платит за себя сам.
Нам бы подороже
При сопоставимом уровне школ цены на обучение в России и на Западе постепенно сближаются. «При том что в Европе появляется все больше недорогих предложений (в Германии можно получить степень MBA за 3 тыс. евро), программа французской школы HEC в Петербурге стоит практически столько же, сколько и во Франции», – приводит пример Ирина Следьева. Понятно, что предложение импортного продукта в России сопряжено с дополнительными затратами на перемещение зарубежных преподавателей и организацию их работы. И потому такие программы оказываются не дешевле, чем на Западе.
Дешевые программы могут заинтересовать выпускников, но им стоит помнить еще и о необходимости оплачивать проживание за рубежом. Что же касается топ-менеджеров, то они, как правило, едут на Запад за дипломами именитых школ, стоимость обучения в которых не сравнится с российскими прайсами. «Такие школы, как Harvard и Stanford, просят за обучение около 95 тыс. долларов. Причем коррекции стоимости сегодня нет, так как именитые бизнес-школы не испытывают спада абитуриентов, – подчеркивает Следьева. – Некоторые абитуриенты все-таки вынуждены, не отказываясь от программы MBA, выбирать более экономичные варианты (вместо двухлетней программы – годовую, вместо Instituto de Empresa в Испании – французскую ESC). А кто-то прибегает к образовательным кредитам, которые нам пока удается получать для наших клиентов».
Доказательство калибра
Мотивация к выбору зарубежных бизнес-школ в среде топ-менеджмента различна. Одних интересует продвижение по карьерной лестнице, то есть важен просто факт получения диплома. «С дипломом престижной западной бизнес-школы всем станет ясно, что вы – человек определенного калибра», – отмечает Алексей Попов.
Те, кому нужен сертификат, выбирают школу из топ-100, ориентируясь на свой бюджет. При этом, как говорит Ирина Следьева, «карьера за рубежом интересна тем, кто получает первое образование за границей, а старшее поколение настроено снимать сливки полученного образования в родной стране». В то же время стоит учитывать своеобразную «протекционистскую» политику западных работодателей. «Они не склонны принимать на управляющие позиции человека из другой экономики. Если расходы на адаптацию руководителя серьезные компании не смущают, то репутация нашей страны все еще неудовлетворительна, особенно в отношении коррупции», – подчеркивает директор Высшей экономической школы СПбГУЭФ Валентин Галенко. Но и в России вложения в обучение окупаются. «Получая бизнес-образование в хорошей школе на Западе, вы можете рассчитывать на стартовую зарплату в два-четыре раза выше обычной, – утверждает Анна Вознесенская. – Конечно, российские школы этого не дают. Даже если мы возьмем Стокгольмскую школу экономики, то для работодателя дипломы этой школы, полученные в Стокгольме и в России, будут иметь разное значение».
Другие абитуриенты стремятся расширить свои взгляды на бизнес и обогатить профессиональный опыт. Они хотят вернуться на родину и открыть свой бизнес или уже имеют бизнес, но испытывают нехватку знаний для его продвижения. Кстати, такая мотивация характерна и для редких собственников, решившихся заниматься саморазвитием в кризисный период. «На днях я разговаривала с директором крупной гостиницы из Екатеринбурга. Человек имеет огромный опыт работы, но тем не менее вынужден приглашать консультантов из Европы, поскольку серьезно уступает им в профессиональном уровне, не всегда умеет выбрать правильную стратегию, – приводит пример Анна Вознесенская. – В этом случае важен не столько бренд, сколько конкретные знания. И есть множество крепких школ, которые не сравнятся по знаменитости с Harvard или Stanford, но дают реальные знания и подходы к решениям бизнес-кейсов». Именно такая мотивация предопределила повышенный интерес к отраслевым программам. При этом абитуриенты рассчитывают на отрасли, которые в перспективе могут расти (тот же гостиничный бизнес или инновационный), в отличие от тех, которые исчерпали себя в существующей экономике.
Родиной образования в гостиничной индустрии считается Швейцария. Образование в сфере искусства и моды зачастую едут получать в Италии. Сегодня также растет интерес к обучению в Канаде – все-таки оно дешевле. «Большинство (около 46%) абитуриентов традиционно выбирают Великобританию. Несмотря на то что ведущие места в рейтингах занимают США, только 6% выбирают эту страну. Программа идет два года, а значит, придется долгое время не зарабатывать и потратить на обучение в два раза больше, чем в Европе», – аргументирует Ирина Следьева.
Высший пилотаж
Очевидный плюс западного бизнес-образования – бренд как средство для удачного старта карьеры. В России брендов, которые бы котировались в мире, нет (стоит посмотреть на рейтинги Financial Times).
Более того, у людей, которые преподают в западных бизнес-школах, за плечами огромный опыт ведения собственного бизнеса, позволивший им стать бизнес-консультантами. «В данный момент они уже не директора заводов – это не их уровень. Они намечают пути развития компаний. Это и есть высший пилотаж, – считает Анна Вознесенская. – А сегодня, когда мы переживаем мировой кризис, нам тем более нужны стратеги, которые ситуацию в конкретной компании разобрали бы по косточкам, проанализировали и прописали лекарство».
Кто меня научит?
Очевидный бич отечественных школ – ориентированный на теорию профессорско-преподавательский состав. «Российские преподаватели заполняют фундаментальные дисциплины вроде экономики и психологии. Бизнес не очень-то охотно идет в преподавание. А западные бизнес-школы имеют возможность отрывать практикующих руководителей от бизнеса, компенсируя их усилия серьезными окладами», – сравнивает Алексей Попов.
Конечно, ситуация меняется. «Абсолютно неверно говорить, что у нас нет практикующих преподавателей, – считает Валентин Галенко. – В масштабе всей страны такая проблема действительно существует. Но преподаватели столичных (московских и питерских) бизнес-школ имеют прямое отношение к бизнесу». Однако это еще не приобрело характера тенденции. На Западе же успешный опыт ведения собственного бизнеса – условие для преподавателя.
Да и те бизнесмены, которые появляются среди российских преподавателей, вряд ли могут поделиться перспективными наработками в бизнесе. Основа для практического обучения отсутствует, поскольку самой практики внедрения передовых технологий управления у нас еще нет. «О многих дисциплинах, которые сегодня становятся все более важными (вроде управления изменениями), мы пока знаем лишь теоретически, да и то в переработке. А там эти дисциплины разработаны и давно освоены – для них это не теория, а альфа и омега грамотного ведения бизнеса», – противопоставляет Анна Вознесенская.
На выбор в пользу западного обучения существенно влияет и отсутствие отраслевых школ. Наконец, бизнес-образование как таковое имеет у нас сравнительно короткую историю. «Российские бизнес-школы только доросли до совершеннолетия (самой старшей – 20 лет), в то время как многим западным далеко за 50. При этом наши стандарты МВА очень консервативны», – говорит Ирина Следьева.
Идеальный тип
Помимо преподавательского состава важный показатель уровня бизнес-образования – доля топ-менеджеров и владельцев бизнеса среди слушателей: учиться с опытными бизнесменами полезнее, чем со вчерашними студентами. «Желание привлечь больше слушателей приводит российские школы к тому, что критерии отбора студентов очень слабы, контингент слушателей разнороден. При поступлении же в западную школу претенденты проходят испытания более высокого уровня и на курсы собираются лидеры бизнеса, которым есть чем поделиться с коллегами. А лучшие бизнес-школы привлекают высококлассных профессионалов из разных стран, имеют подлинно интернациональный характер», – рассказывает Ирина Следьева.
Впрочем, акцент на способности развиваться в интернациональной среде – палка о двух концах. «Для подготовленного человека понимание устройства бизнеса и особенностей поведения бизнесменов различных культур станет большим плюсом. Это кардинально расширяет кругозор. А если человек смотрит на вещи узко, у него не будет возможности нарастить связи так же, как в российской бизнес-среде, и он столкнется с дефицитом коммуникаций. Интернациональный состав группы слушателей – это во многом чуждая среда, и все зависит от способности человека обернуть это себе на пользу», – размышляет Алексей Попов. Минусом может стать и языковой барьер. «Топ-менеджеров, обладающих финансовыми и временными ресурсами, да еще и владеющих иностранным языком в достаточной для эффективного обучения мере, единицы», – уверен Валентин Галенко.
Как считает Ирина Следьева, ориентация российских бизнес-школ только на внутренний рынок опасна не только для них самих в плане дальнейшего развития, но и для компаний, которым требуются специалисты с интернациональным опытом. Но не все с этим мнением согласны. Так, некоторые участники рынка считают, что есть специфические направления, которые уместнее развивать на российских примерах. «Обучаясь в зарубежной бизнес-школе, менеджеры в любом случае отрываются от российского контекста. А западные модели на нашем рынке работают несколько иначе, чем в их „естественной среде“. При этом российских кейсов в западных школах не проходят, – говорит Алла Самолетова. – Западное знание – это такой идеальный тип, который требует последующей обкатки на российском материале».
«В этом смысле человек, учась здесь, в большей степени соответствует экономическим реалиям нашей страны. При этом российское бизнес-образование, что бы кто про него ни говорил, из коротких штанишек выросло», – резюмирует Галенко.
Обучение без границ
Дальнейшее развитие рынка бизнес-образования за рубежом, по мнению экспертов, пойдет в сторону все большей специализации. «А те агентства, которые не успели завоевать репутацию в этом сегменте до кризиса, будут работать с программами бакалавриата, так как это не требует ни таких знаний схем зачисления, ни такой подготовительной работы, как программы MBA», – считает Ирина Следьева. Небольшие агентства, отправляющие учиться за рубеж, пока не закрываются, но сокращают персонал и переезжают в офисы поменьше. Крупные игроки особых трудностей не испытывают. Аналогичная ситуация с зарубежными школами: известные без проблем находят студентов, а молодые вынуждены предлагать стипендии на обучение, покрывающие 15-50% стоимости, и различные варианты повременной оплаты.
В общем смысле перспективы развития рынка связываются с объединением вузов мира в единое образовательное пространство и независимостью от места обучения. «Это ведет к устареванию формы учебного заведения как таковой и вынуждает бизнес-школы переосмысливать свою стратегию. Так, ведущие школы на первый план выдвигают возможность изучения курсов от разных вузов из разных стран (онлайн или очно)», – комментирует Следьева.
Существенным плюсом зарубежного образования уже сейчас является наличие глобальных программ обучения. «Человек поступает в американскую бизнес-школу, часть обучения проходит в США, другую – в Японии, третью – в Испании и т.д., – рассказывает Валентин Галенко. – Такие программы сегодня оказываются наиболее востребованными». В российских вузах пока предлагается только вариант совместных программ. «Такие программы строятся на российских реалиях с привлечением зарубежных преподавателей, и это дает эффект. Например, наша школа достаточно давно работает в этом направлении, из одиннадцати программ восемь – совместные. И я думаю, что с развитием местных бизнес-школ спрос на отечественные и совместные программы будет только увеличиваться», – продолжает Галенко.
Главный вопрос состоит в том, как скоро российская школа сможет предложить свои наработки системы бизнес-образования, востребованные в глобальной системе. «Хотелось бы надеяться, что уровень развития нашей экономики будет настолько высоким, что собственные модели российского бизнеса будут образцом для всего мира. Но пока нам нечем похвастаться, – сетует Алексей Попов. – И что бы ни говорили про особенности российского бизнеса, лучшие образцы бизнес-инноваций аккумулированы за рубежом. И потому я вижу прямой смысл в том, чтобы в поиске качественного образования обращать свои взоры на Запад, в лучшие школы мира».